Суета сует - Борис Курланд
Единственная внучка, но бабушка не сочла нужным приехать на похороны, позвонить, сказать слова утешения. Какая жестокость! Что могло заставить ее вести себя таким образом, в чем вина его или Орит, чем они заслужили такое отношение? Да, она тогда застукала их в постели, в обнимку, обнаженных, мокрые пятна на простыне. Ну и что? В нынешние времена молодежь начинает рано жить половой жизнью.
Орит сразу после демобилизации – в гражданской одежде, на плече рюкзак со всем необходимым на первое время – приехала к нему. Не откладывая, высказалась напрямую:
– Привет. Я окончила армейскую службу, теперь мы можем пожениться. Завтра подадим документы в рабанут. Обойдемся без свадьбы, нам некого приглашать. Наши матери обе ненормальные, твоя в Лондоне, моя на севере. Тетя Кира за границей, кто еще остался… Если наберется более десяти человек, устроим ужин в ресторане.
Алон совсем не был уверен в своей любви к Орит. Она не давала ему прохода, ревновала к другим, по слухам, угрожала каждой, кто пытался к нему приблизиться. И сейчас он сомневался по поводу свадьбы. История их отношений отнюдь не отличалась оригинальностью. Никакой романтики, ухаживаний, цветов, сюрпризов на день рождения. Вот и сейчас женитьба – как призыв на военную службу. Получил повестку – значит, обязан явиться в пункт сбора в указанное время, неявка равна дезертирству.
Орит, как всегда, решала все за него. Она решила. Точка. Он может придумывать тысячу отговорок: надо вначале получить диплом, приобрести специальность, мы еще совсем молодые, оба не устроены, на что жить будем и так далее – ничего не поможет. Орит решила, когда забеременеет, потом сама выбрала детский садик и школу, записала девочку на кружки, наняла частных преподавателей.
Авива с отцом не раз переглядывались между собой: мама все знает, понимает лучше нас, спорить с ней бесполезно. Выходило, что Орит по-своему права, хотя Алон всегда чувствовал себя второй скрипкой, подмастерьем у властного хозяина. Он хотел еще детей, мальчика и девочку, ребенок не должен быть один, как мы с тобой, без братьев и сестер. На праздники не к кому в гости пойти, Песах встретить за праздничным столом.
Орит в ответ пожимала плечами:
– Мы всегда можем позвать твоего друга Шимона, он старый холостяк, армейских приятелей у тебя нет. Кто там еще? Давай позовем Нехаму, она тебе ближе, чем мать родная. Позвоним ей, пусть приедет.
– Как же она оставит своих пятерых детей ради нас? И мужа своего пейсатого?
– Нам никто не нужен.
– Я не понимаю, почему мы живем как на острове.
– Жили-были двое людей, любили друг друга с раннего детства. И будут любить до самого гроба.
– Садись, проголодался?
Алон поразился, с какой стати Галя предлагает ему сесть за стол, в последние двадцать лет они не обмолвились ни словом. Откуда такая перемена по отношению к нему?
Он отрицательно покачал головой, внезапно на него накатила волна ненависти к этой женщине, которая воспитывала его в детстве, пеклась о нем больше родной матери, отводила в школу, кормила обедом, обмывала раны на коленях после игры в футбол, делала перевязки, заботилась о лекарствах. Галит, так он называл ее на израильский манер, но бабушка Кира наставляла недовольным тоном:
– Не называй тетю Галю Галит, как будто она твоя ровесница. Галит говори девочкам в классе, а в России принято обращаться по имени-отчеству. Здесь все друзья тыкают один другому, ты тоже меня называешь по имени.
– А что такое «по отчеству»?
– Отчество – имя отца. Ты, например, Алон Анатольевич, а я Кира… – Кира замолчала, она сообразила, что ведь толком не знает, кто ее отец. Замкнутый, чахоточный сапожник, пахнущий сапожным клеем и кожей, или веселый узбек по имени Нурдин, всегда с улыбкой на узкоглазом лице, не сводящий глаз с мамы. От него пахло дынями, фруктами, казалось, запахи природы окружали его невидимой аурой, слепились шлейфом.
– Сядь, – властно повторила Галя, – то, что я тебе скажу, лучше выслушать сидя. Поверь мне.
Знакомая интонация.
– Я знаю, у тебя ко мне много вопросов. Как же так, бабушка ни разу не поздравила внучку с днем рождения, не прогулялась за руку, не отвела на концерт, не накормила мороженым. Черствая особа, самодурка, трахнутая на всю голову и, конечно же, бессердечная. Уверена, ты не раз проклинал меня последними словами, на вопросы Авивы отвечал: «Бабушка живет далеко, долго ехать». – «А почему она в гости не приезжает? Я покажу ей своих кукол». – «Она хотела приехать, но ей в последнее время нездоровится, обещала приехать, как лучше себя почувствует».
Алон поразился, насколько точно теща пересказала диалог, даже в интонациях прозвучали знакомые нотки.
– Ты не удивляйся, я не раз приезжала в ваш район по утрам, когда вы с Орит на работе. Наблюдала за девочкой сквозь решетку забора, поджидала после уроков. Мне ужасно хотелось подойти к Авиве, обнять, прижать к себе, поцеловать, сказать, кто я.
Впервые Алон услышал имя дочери из ее уст.
– Я не понимаю…
– В течение многих лет тайна грызла меня изнутри, словно язва. Вероятно, надо было раскрыть правду, сказать тебе раньше, но Орит помешалась на тебе, она не хотела меня слушать. Когда дело касалось тебя, она становилась похожа на злобную кошку, глаза чернели, фыркала, вот-вот выпустит когти. Она кричала на меня, обзывала, но я все держала внутри. Мне показалось странным, что у вас родился нормальный ребенок, я не понимала, как такое может быть. Неужели я в чем-то ошиблась. Но этого не могло быть, я ведь медсестра, знаю, как все происходит.
– Я ничего не понимаю, – повторил Алон. – В чем дело, чего ожидали, почему не навещали внучку, чтобы нужно было тайком через забор на нее смотреть?
Галит тяжело вздохнула:
– Теперь самое главное. Ты и Орит – родные брат и сестра. Я повторю: вы с Орит – родные брат и сестра. Твой отец – Анатолий, Толик, Таль спал со мной. Был моим любовником. Я забеременела от него, тебе тогда был годик с небольшим. Роза осталась в Тель-Авиве, у ее друга умерла мать, она не могла оставить его одного. Кира в тот день уехала к Мотке в мошав. Она вообще собиралась перебраться к нему, к сожалению, он погиб в теракте, когда зашел в кафе пообедать. Твой отец пришел присмотреть за тобой, тогда все и произошло. Мы с Мишей тщетно пытались родить ребенка еще в Молдавии. Кто-то сказал: поезжайте в Израиль, там все рожают. Я заставила мужа все бросить, он ради меня оставил престарелых, больных родителей. Из-за этого у него начались нервные срывы, пока он не свихнулся окончательно. В Израиле мы прошли всевозможные обследования, но что-то в моем организме не состыковалось, иммунологическая несовместимость, так объяснил мне профессор из «Сороки», один случай на миллион. Надо же, именно у меня такой случай. А тут я вдруг забеременела с первого или второго раза. Как, по-твоему, я должна была поступить, когда такое счастье привалило? Пусть грех, не от мужа, а мне наплевать. У меня будет ребенок, сбылась моя мечта наконец-то.
Алон смутно помнил соседа, вечно хмурый, блуждающие глаза, одет неряшливо, руки дрожат. Кира его недолюбливала, он тебя сглазит, говорила она, у него глаза как у сумасшедшего, как Галина могла выйти за такого замуж. Алон боялся оставаться один дома, у соседа была привычка иногда стучать в дверь. Через дверной глазок мальчик видел, как Михаил несколько минут молча стоит у двери, разворачивается и возвращается в свою квартиру.
Галина заплакала, закрыв глаза руками, она раскачивалась на стуле, что-то приговаривала, словно молилась, потом махнула рукой и ушла в спальню, оставив Алона одного.
Алон и Рут Шапиро
Если сказанное Галиной правда, то есть они с Орит родные брат и сестра, тогда между ним и Авивой должно быть генетическое сходство. Дети в таких случаях рождаются умственно отсталыми. Но Авива родилась нормальным,
